В последний перед новой жизнью вечер мы сидели на балконе и
пытались поговорить. Я нюхала весну, ребенок внутри меня блаженствовал
и мне совсем не хотелось рожать. Вернее мне не хотелось рожать так как
хотели они. Уже второй раз я выскальзывала из омерзительных тисков их
диагноза — кесарево! Слово это вводило меня в состояние обширнейшей
депрессии. Два раза я сидела на кушетке родовой палаты, полностью
готовая к стимуляции и переполненная слезами, по-собачьи, смотрела в
глаза своей акушерки. Ей тоже не хотелось меня резать, но на столе
лежал приговор зав. Отделения и выбирать должна была я. Два раза после
получасового, ничего не значащего разговора, я извинялась, быстренько
собирала вещи и, так и не родившая, выбегала к дико напряженному мужу,
сияя медным чайником. Его лицо мгновенно оттаивало и мы мчались заедать
нашу никому не понятную радость в корейский ресторан. А потом и этот
день заканчивался, а я все лелеяла свой живот и упорно не рожала.
Панический страх кесарева был, в первую очередь связан с тем, что я не
могла себе представить как я буду объяснять своей дочери процесс ее
рождения, а главное — дату, этот пресловутый день, выбор которого я
могла предоставить только Господу Богу, но не как не врачам. Почему-то
меня страшно беспокоил вопрос, как моей дочери будут составлять
индивидуальный гороскоп, ведь день ее рождения определят не звезды, а
самые обычные люди. Одна эта мысль ядовитым червяком постоянно точила
мой беременный мозг. Я хотела рожать как животное — естественно,
свободно, пусть тяжело, но непременно самостоятельно. Я была
вознаграждена, но сначала — о том, как все начиналось. У меня был производственный роман, перетекший в производственное
замужество, а затем в производственную же беременность. Мои
представления о себе, как женщине в то время находились на уровне
делового костюма, автомобиля среднего класса и бесконечного карьерного
роста. Муж вписался в эту схему без особого труда, но дети… Я сдалась в
силу неутолимый жажды к новизне (почему бы и не попробовать?),
материнский инстинкт в моем решении присутствовал процентов на 10.
Картина у меня в голове вырисовывалась следующая — месяца до шестого —
работаю, потом готовлюсь к родами, рожаю, месяцев до шести — сижу дома,
потом беру няню и возвращаюсь к труду. Не стоит и говорить, что жизнь,
злорадно посмеявшись над моим планом, насильно всучила мне свой. Шла девятая неделя. Я хорошо помню, как деловой походкой вышла из
женского туалета, превозмогая боль, прошла коридор, зашла в кабинет
мужа и строго отчеканила: Одевайся, у меня выкидыш! Не сказав больше ни
слова, мы быстро оделись, и через пять минут мчались в сторону одного
из солидных женских центров, где еще несколько дней назад мне
предсказывали спокойную жизнь в течение 40 недель. Милейшая "хозяйка"
заведения, взглянув на наши лица, подавилась сигаретой и почти донесла
меня до кресла. Пристально глядя на экран УЗИ, она сообщила мне
новость, временно выключившую меня из происходящего: "Сердце не
прослушивается". Повторяю, я не была больна идеей материнства и за
девять недель не успела стать "настоящей беременной", но само сознание
того, что внутри меня у кого-то не бьется сердце, моментально лишило
меня рассудка. Я жалко плакала, курила (а думала, что бросила надолго),
вжималась в мужа и ждала, когда она найдет хорошее место, где мне
сделают чистку. Мы бодрились, слушали ее соболезнования и даже не могли
устроить скандал — все вдруг стало всеравно и неважно. Потом мы молча
ехали в найденное место и абсолютно ни на что не надеялись. Там —
очередь, мне больно, но ведь уже некуда торопиться и мы ждем, вяло
реагируя на суету зав. отделением, которая тащит меня зачем-то снова на
УЗИ. Добрый ангел в тот день маскировался под видом скучающего усатого
акушера, буднично удивившегося: " Почему же не бьется? Вот оно — бьется
прекрасно!" Для одного дня это было слишком, я даже не смогла
заплакать. Муж до сих пор не может успокоиться, вспоминая вопрос: "Ну
что, будете сохранять?". Получив наше согласие, сестры сложили то, что
от меня осталось, на каталку и началась эпопея сохранения. Первое время в больнице я много плакала. Беспричинные беременные
слезы — притча во языцех, у меня же имелись, как я считала, вполне
конкретные раздражители. Бесили другие беременные. В палате я —
четвертая, новая, все лежат по месяцу и больше, у всех истории — хуже
не придумаешь, по сравнению c которыми мне просто нечего рассказывать,
да и нет особого желания. Ногами ко мне лежала сорокадвухлетняя мадам,
искусственно беременная двойней, каждое утро начинающая словами " Ну
хотя бы 35, ну 37, но не 42!" В углу у окна прочно и надолго
обосновалась молодая девушка с какими-то генетическими проблемами,
сильно отразившимися на ее внешности. Трогательность, с которой она изо
всех сил пыталась сохранить ребенка, сохранить которого было
невозможно, родители ее, ежедневно держащие ее за руку по вечерам, муж,
тоже чем-то больной и не знающий чем ей помочь — все это сводило меня с
ума — я рыдала то от бешеной жалости к ним, то от злобы — зачем они все
это затеяли, ведь знали же? Две другие лежали с моей историей и
переносили это очень спокойно, обстоятельно и как-то по-домашнему.
Задушевных бесед у меня ни с кем не получалось, хотя очень хотелось
сочувствия, мечтать я боялась — сделалась дико суеверной и старалась
дальше одного дня вообще не загадывать. Мучила вычеркнутость из жизни,
мой деловой образ затягивало туманом, но я еще пыталась говорить с
мужем о работе, делала вид что интересуюсь офисными интригами, читала
приносимые им бумажки, а по-настоящему волновалась, не осознавая того,
только об одном — что там происходит в животе. Помимо всего прочего на меня надвигалась свадьба. Никогда не
отличавшиеся практицизмом, мы с мужем сначала решили завести детей,
свадьбу решили отложить на потом. Вот это "потом" и должно было
наступить очень скоро, а конца моему сохранному периоду еще не было
видно. Свадьбу готовили без меня, я помню только, что совершенно не
хотела в ней участвовать. Ежедневные капельницы, уколы в живот,
анализы, УЗИ вконец испортили мой и без того не простой характер. Я не
радовала сама себя и боялась стать предметом публичного разглядывания и
обсуждения. К тому же угрозу выкидыша еще никто не отменял, а идти с ней на
собственную свадьбу мне было не весело. В больнице все знали и ставили
меня на ноги удесятеренными темпами. Я выписалась за день до
бракосочетания, совершенно не представляя себе, что меня ждет. Утро
следующего дня я встретила с опухшим, абсолютно не своим лицом, мятая и
жеванная снаружи и изнутри. Памятник надо поставить визажисту, три часа
делавшему из меня красотку в испанском стиле. Как ни странно, все в тот
день у нас получилось, несмотря на то, что в туалете ресторана мама
колола мне "Но-шпу", несмотря на то, что я панически боялась танцевать,
употреблять алкоголь, дышать прокуренным воздухом, несмотря на
периодические вспышки беспричинного раздражения — свадьба была похожа
на свадьбу, причем в ее лучшем варианте. Я сломалась поздно вечером в
шикарном номере для молодоженов отеля "Савой", спустив собаку на
вымотавшегося мужа, не оценив прелести первой брачной ночи в номере
престижной гостиницы. День после свадьбы я решила ознаменовать кулинарными достижениями и,
не вняв предостережениям врачей, строго наказывавшим мне лежать пластом
все последующую неделю, с утра принялась печь блины. Как потом
выяснилось, муж, которому они предназначались, почему-то не съел ни
одного, а я в тот же вечер снова рыдала в больничном коридоре — угроза
выкидыша напомнила о себе. И снова я на сохранении, теперь уже в
отдельной палате. Я нечеловечески много читала — все подряд, но только
не о беременности и детях — тематическую литературу я решила изучать
только тогда, когда в моем положении наступит стабильность. В общей
сложности я провела в больничных стенах около 12 недель. На двадцатой
неделе я выписалась и начался самый светлый период моей беременной
жизни. Сейчас, по прошествии 3-х лет, я вспоминаю только эти месяцы, и
мне кажется, что у меня вообще не было проблем — так гладко и красиво я
доходила свой срок. Все было как в журнале для будущих и состоявшихся
родителей — прогулки по вечерам и в выходные, хорошее питание,
положительные эмоции, впечатляющий внешний вид. Я непередаваемо
изменилась внешне и внутренне. Мозги заплыли сладким жирком, на лице
закрепилось блаженное выражение, я начала разговаривать со своим
животом, я балдела от начавшихся передвижений ребенка внутри меня, я
стала настоящей беременной и упивалась своим состоянием. Приближался
день, предсказанный мне как "раньше которого нельзя". Я позволила себе
мечтать и представляла, как моя дочь родится тогда-то или тогда-то и
нет ли в этом тайного смысла или знака судьбы. При всем при этом началась красивейшая весна — лучшее украшение
беременной женщине. Я считала себя крайне сексуальной, красоткой
немыслимой, меня даже волновали окружающие мужчины. Все бы было
отлично, если бы время вдруг не начало бешенно скакать вперед, а я не
делала ни малейших попыток к тому чтобы разродиться. Почему-то мне было
вполне удобно с ребенком под сердцем, я уже знала, что после родов
жизнь моя изменится до неузнаваемости, и слегка этого побаивалась. И
тут бес попутал меня сходить на одно простенькое обследование — рентген
детородных путей, после чего нервных клеток у меня уменьшилось вдвое.
Рентген показал, что сама я ни за что не рожу, что есть у меня то самое
место, где так узко, что порвется точно. Короче, кесарево неминуемо. У
меня — шок. К тому времени я уже начиталась модной литературы, и была
почти готова рожать в ванной, о каком кесаревом могла идти речь? Вот
тут и начались мои мытарства, с которых я начала свою историю. Я
доверяла врачам, но один умный американский автор, которому я почему-то
доверяла еще больше, в своей прогрессивной книжке обронил фразу,
звучащую буквально следующим образом: "Поймите, милые женщины, врачам
гораздо проще и спокойнее сделать Вам кесарево сечение, чем двадцать
пять часов принимать у Вас роды, которые еще неизвестно как закончатся,
а Ваш психологический шок после искусственных родов никого не
интересует". Сейчас я понимаю, что в своем упорстве была не совсем
права, что больше думала о своих эмоциональных ощущениях (как же я не
буду знать, что значит родить самой?), чем о ребенке, но интуиция
развилась у меня так ярко, что я почти видела как все происходит по
моему сценарию. И вот мы сидим на балконе в последний перед новой жизнью вечер и
пытаемся поговорить. Мы в сотый раз пробуем обсудить тему моих родов и
никчему не приходим, потому что оба хотим естественного варианта и
страшно боимся навредить ребенку. Тяжело навздыхавшись, я ложусь и
сплю, вижу во сне свои роды, а муж, оказывается даже не пытается спать,
так как чувствует что сегодня я его осчастливлю. Проснувшись часа в четыре утра, я поймала его сосредоточенный
взгляд, и сообщила: "Что-то низ живота у меня побаливает...
периодически". Смысл сказанного тут же дошел до нас обоих и мы стали
спешно собираться. Через пятнадцать минут схватки стали настолько
чувствительными, что мне на мгновение привидилось как я рожаю дома, при
помощи мужа и Господа Бога. Подъехало такси, водитель меня явно боялся,
я же шутила и радостно охала при схватках. Перед входом в приемное
отделение я остановилась и предложила мужу еще погулять — утро к этому
очень располагало. Но он затолкал меня в дверь, думая, видимо, что
разум на время меня покинул. К тому, что рожать больно я не готовилась
совершенно. Во-первых, я считала, что рожу как мама (она родила за 3
часа ), во-вторых, знала что будет обезболивание. Между тем схватки
усиливались, сестра приемного отделения влила в меня огромную клизму,
что само по себе отвратительно, а в картину приближающегося
торжественного события вообще не вписывается, никто вокруг меня не
суетился и я начала нервничать. Разбуженная акушерка приехала через
час, застав меня свернувшуюся клубком на кушетке предродовой. Все
прочитанное о родах сидя, стоя, на корточках, о ходьбе во время
схваток, о правильном дыхании почему-то моментально забылось. Ходить,
да и вообще вставать мне абсолютно не хотелось. Хотелось лежать и
стонать, что я и делала. В момент, когда мне показалось, что со
следующей схваткой я перейду на ор, мне вкололи обезболивающее и
примерно в течение часа я проплавала в околоболевых пространствах. С
момента моего приезда прошло часа три и внутренне я была готова к
продолжению схваточного периода еще часа на четыре, но удивленная
акушерка известила меня, что маточный зев полностью открыт и сейчас
меня повезут рожать. Вспоминать о происходящем в родовом зале мне до сих пор немного
стыдно. Героини из меня не вышло. Орала я во всю мощь окрепших от
длительного некурения легких. Был момент, когда я малодушно умоляла
"разрезать меня к чертовой матери и прекратить эти пытки". Надо мной
добро посмеивались и всячески торопили. Наконец мне показалось,что вот
сейчас меня разорвет надвое, я успокоилась и приготовилась умирать,
слабо удивляясь, почему никто меня не спасает. Тогда то в ухо мне
громко рявкнули "Последний раз!", я, дико заорав, рванулась вперед,
прекрасно понимая, что точно не выживу, но хоть ребенка рожу и почти
сразу все прекратилось. Наступила тишина. Чего-то не хватает —
пронеслось в голове электрическим сигналом, я моментально сообразила
"чего" и выдохнула: "Где ребенок?" "Ну вот он, что вы волнуетесь", —
как-то обиженно сказала акушерка и тут же слух вернулся ко мне, и я
услышала писк моей дочери, а потом ее саму, теплую, красную, смешную,
похожую на щенка, крысенка и вообще всех новорожденных зверенышей
одновременно, положили мне на грудь. Дальнейшее описать я не берусь —
меня ударило такой любовью и нежностью, что я могла только плакать и
гладить копошащееся на мне тельце. Потом было наше взаимное с акушеркой удивление, что я умудрилась
родить во-первых довольно быстро (в общей сложности за 5 часов), а
во-вторых без единого разрыва. "Все от Бога", — решили мы, и, думаю,
были правы. Моей дочери сейчас два года, я по-прежнему нахожусь в высшей точке
любви к ней и понимаю, что это навсегда. Мы думаем о втором ребенке, и
я точно знаю, что рожать его буду с большим вдохновением и постараюсь
полюбить свою боль. Во всяком случае теперь я знаю, какова награда за
страдания, и ради нее можно выдержать абсолютно все муки ада, тем более
что забываешь о них через секунду после их прекращения. Дарья Горячева E-mail: Darya.Goryacheva @ cpc-ltd.com
